Джатака о гнездах

Материал из Buddha World.

С восклицания: «Кто пред отцом и матерью свой долг...» — Учитель — он жил тогда в Джетаваие — начал свое повествование о бхиккху, который пил неотцеженную воду.

Ибо, как рассказывают, двое молодых монахов-друзей отправились из Саваттхи в паломничество по стране. Остановились в одном красивом доме, пожили там, сколько хотели, а затем надумали пойти повидаться с Всспробужденным и направились к Джетаване. У одного из монахов была цедилка, у другого не было и, когда им хотелось пить, они пили по очереди, пользуясь одной цедилкой. Но вот однажды друзья поссорились, и тот, кому принадлежала цедилка, не стал больше давать ее своему другу. Сам напился отцеженной воды, а друг, у которого не было цедилки, мучаясь от жажды, напился прямо из источника.

Вскоре монахи достигли Джетаваны, вошли в залу собраний, почтительно приветствовали Учителя и сели перед ним, чуть поодаль. Учитель же, сердечно поздоровавшись с ними, стал спрашивать, откуда они прибыли. «Мы, почтенный, — отвечали монахи, — пожили некоторое время в деревушке царства Косалы, а потом надумали повидаться с тобой и вот прибыли в Джетавану». «Не ссорились вы на пути?» — спросил Учитель. Тот, у кого не было цедилки, посетовал: «Вот он, почтенный, на полпути поссорился со мной и больше не дал мне цедилки». Другой, в свою очередь, сказал: «А он, почтенный, зная, что вода кишит живыми тварями, все же стал пить ее». «Правда ли, что ты, бхиккху, стал пить и воду, зная, что она кишит живыми существами?» — спросил Учитель, «Правда, почтенный, я пил неотцеженную воду», — ответил монах. «Бхиккху, — сказал тогда Учитель, — а ведомо ли вам обоим, что в прошлом восседавшие на небесах мудрецы, когда потерпели поражение в битве и мчались над океаном, не пожелали даже ради обретения власти причинить малейший вред хоть единой живой твари? Известно ли вам, бхиккху, что мудрые, презрев величье славы, повернули свою летающую колесницу лишь затем, чтобы сохранить жизнь детенышам Пернатых?» И Учитель поведал монахам о том, что было в прошлой жизни.

«Во времена стародавние на троне Раджагахи, в царстве Магадха, восседал правитель по имени Магадха. В ту пору Бодхисатта, которому позднее суждено было родиться Саккой, обрел свое земное существование, став отпрыском славного семейства, проживавшего в стране Магадха, в деревне Мачале, той самой, где в своей предыдущей жизни возродился на земле тот, кто ныне известен под именем Сакки. В день наречения мальчика назвали Магха-кумара — «юный Магха», а позже, когда он превратился в гоношу, его стали звать Магхаманава — «молодой Магха». Родители выбрали ему в жены девушку из семьи столь же достойной и знатной. Так и жил молодой Магха в той деревне, и множились у него сыновья и дочери, и был он щедр на милостыню и следовал нравственным установлениям.

В деревне жило всего тридцать семей. И вот как-то раз мужчины собрались на деревенской площади и принялись обсуждать деревенские дела. Выл среди них и Бодхисатта. Только отгреб он ногами в сторону пыль с того места, где стоял, и хотел устроиться поудобнее, как подошел другой житель и занял его место. Бодхисатта отошел и приготовил для себя еще одпо место, но и его кто-то занял. Так переходил Бодхисатта с места на место, пока не расчистил всю площадь.

В другой раз Бодхисатта соорудил над площадью навес от солнца, а после убрал его, чтобы взамен воздвигнуть зал для собраний со скамьями и кувшинами с питьевой водой. Вскоре вес тридцать жителей деревни с помощью Бодхисатты уподобились ему, ибо Бодхисатта наставил их в пяти благородных установлениях, после чего подвиг их на всяческие добрые дела. И, подвигнутые Бодхисаттой, они вознамерились творить добро. Вставали спозаранку и, вооружась садовыми ножами, топорами и мотыгами, делали всякую полезную работу: с дорог, площадок и иных мест вагами откатывали лежавшие на проезжей части камни; подрезали ветви, чтобы за них не цеплялись оси телег; сравнивали бугры на дорогах, засыпали и гатили ямы; рыли пруды; сообща строили помещение для собраний. И раздавали милостыню, и блюли нравственные заветы.

И вот, когда почти все жители деревни восприняли учение Бодхисатты и укрепились в пяти установлениях, староста деревни подумал: «Прежде, когда люди предавались пьянству и, хмельные, совершали убийства и другие преступления, я получал прибыль, облагая налогом каждый кувшин выпитого вина, делая послабления в наказаниях, а также и иными путями; теперь же из-за этого Магхи, решившего блюсти нравственность, нет больше ни убийств, ни иных преступлений. Что ж, я покажу им, как следовать пяти установлениям!» И, озлившись на всех жителей деревни, староста послал царю такую жалобу: «Государь, появились в наших местах лиходеи, разбойничают по деревням, много разного зла творят». Услыхал про то царь и приказал найти и доставить к нему на суд лиходеев. Связал тогда староста всех деревенских жителей, привел их ко дворцу и доложил царю, что, мол, все лиходеи изловлены. Царь не стал разбираться, что к чему, и велел напустить на виновных слона, чтобы тот растоптал их. И вот приказали всем лечь ничком на царском дворе и послали людей за слоном. Бодхисатта же так сказал своим спутникам: «Не забывайте пяти установлений и относитесь с одинаковой любовью и к доносчику, и к царю, и к слону, и к собственному телу», — и те обещали сделать все так, как велит Бодхисатта. Наконец привели слона, но тот, как его ни принуждали, не стал никого топтать, а помчался прочь, громко трубя. Привели еще слона, и еще, и еще, но все убегали прочь. Повелел тогда царь обыскать крестьян, нет ли у них при себе снадобья, отваживающего слонов, но тс, кто искал, ничего не нашли и о том доложили царю. И наказал тогда царь своим слугам: «Допросите-ка их хорошенько. Не иначе как ведомо им какое-то заклинание». И когда царские слуги стали выпытывать у крестьян, нет ли у них какого-нибудь заклинания, отвращающего слонов, Бодхисатта ответил, что есть у них такое заклинание. Прислужники доложили про то царю, и царь, повелев всех доставить к нему, приказал: «Говорите! Какое вам ведомо заклинание?»

И отвечал царю Бодхисатта: «Есть, государь, у нас одно заклинание, одно-единственное на всех тридцать жителей: живых тварей не убивать, на чужое не зариться, не лгать, не жить неправедно, хмельного в рот не брать, в любви пребывать, милостыню раздавать, дороги ровнять, пруды копать, дома возводить — вот оно, наше заклинание, наш оберег и наше богатство!» Обрадовался царь, услыхав такие речи Бодхисатты, прозрел и приказал отдать крестьянам все имущество и дом клеветника-старосты, а самого старосту отдать крестьянам в услужение, и еще пожаловал царь крестьянам деревню и слона.

После этого жители деревни, наставленные Бодхисаттой, продолжали творить всяческие добрые дела. И решили они на скрещении главных дорог выстроить большой дом для собраний и, призвав на помощь плотника, вскоре начали строить здание, но женщин к этому делу близко не подпускали, так как утратили к ним всякий интерес. А надобно сказать, что в ту пору у Бодхисатты были четыре жены, жившие с ним же в деревне: благостная Судхамма, премудрая Читта, веселая Нанда и благородная Суджата. И вот однажды, улучив миг, когда плотник остался один, Судхамма поднесла ему дары и стала молить: «Братец, сделай меня старшей над всеми в доме собраний», — и плотник обещал ей. Прервав на время работу, он притащил бревно, из которого вырубают конек для крыши, хорошенько его высушил, обтесал, обработал, изготовил конек, завернул в кусок ткани и спрятал до поры. Когда дом собраний был выстроен и настало время увенчать крышу коньком, плотник воскликнул, будто досадуя: «Нот беда, забыли мы про одну вещь!» «О чем ты?» — спросили его. «Надо приделать конек на крышу», — отвечал плотник. «За чем дело стало? Давай сейчас и соорудим», — сказали крестьяне. «Нет, — отвечал плотник, — из сырого дерева конек не соорудишь, надо было загодя срубить дерево, обтесать его, а после сделать конек». «Как же теперь быть?» — спросили плотника жители. Плотник ответил: «Надо посмотреть, нет ли у кого и доме готового конька на продажу; если есть — можно взять».

Крестьяне пошли искать конек и нашли его в доме Судхаммы, но продать его женщина не согласилась, сказав: «Обещайте пускать меня в дом собраний, тогда отдам вам конек». Те вскричали: «Не хотим мы с женщинами дело иметь!» Тут за Судхамму вступился плотник: «Зачем вы так говорите, друзья? Только в мир Брахмы нет доступа женщинам. Забирайте конек, и пошли кончать работу». Те согласились, взяли у Судхаммы конек, достроили дом собраний, расставили в нем скамьи и кувшины с питьевой водой, позаботились и о том, чтобы приходящих кормили вареным рисом. Потом обнесли дом оградой, навесили ворота, посыпали вдоль ограды песком, снаружи обсадили ограду пальмами. Читта помогла разбить сад, и ее стараниями в саду насажены были все цветущие и плодоносящие деревья, какие только бывают на свете. Нанда сделала так, чтобы в саду появился красивый пруд с лотосами пяти видов. Только Суджата ничем не помогла. После этого Бодхисатта призвал всех исполнять следующие семь заповедей: печься о матери своей, печься об отце своем, почитать старших в роде, не лгать, не сквернословить, не возводить напраслину, не погрязать в пороке, ибо

Кто пред отцом и матерью свой долг исправно выполняет в мире этом, Кто старших в роде чтит, кто к старикам с учтивым обращается приветом, Кто вообще приветлив и учтив, правдив и избегает слов облыжных, Кто в жизни никогда не сочинял доносов на друзей своих и ближних, Кто в силах гневный сдерживать порыв, и подавить желаний хаос дикий, — Лишь тот велик, его лишь вознесут премудрые небесные владыки.

Тех властелинов ровно тридцать три, что по заслугам воздают живущим, — Такого мужа назовут они, но благости его, «истинносущим».

Вот так Бодхисатта еще при жизни обрел великую славу, а но завершении срока возродился в обители тридцати трех небесных владык и стал Саккой, повелителем богов, и в той же обители обрели свое новое существование все его сподвижники.

В ту пору в обители богов жили и асуры. И сказал как-то Сакка, повелитель богов: «Что проку нам от царства, которое надобно делить с другими?» И, сказав так, дал он асурам испить напитка богов, и, когда те попадали в беспамятстве, он ухватил асуров за ноги и швырнул прочь с Горы Синеру, так что те в конце концов оказались в обители асуров. А следует сказать, что обитель асуров как раз находилась под Горой Синеру, в самом нижнем из миров, и величиной своей была точь-в-точь такой, как обитель богов. И росло там дерево с розовыми цветами, похожими на фанфары, и потому прозывавшееся Читтапатали, что значит «Розовотрубное», и было то дерево точь-в-точь таким, как волшебное дерево в обители богов, которое может исполнить любое желание, только предначертано было ему стоять там всего лишь один Мировой Век. И вот, когда асуры, очнувшись от беспамятства, увидали цветы дерева Читтапатали, то в гневе возопили: «Нет, это не наша обитель, не обитель богов, ибо волшебное дерево в обители богов коралловое, а не розовотрубное!» И, восклицая: «Этот старый Сакка нарочно опоил нас, а потом швырнул на самое дно Мирового Океана, дабы отобрать у нас наш небесный дом. Пойдем же на него войной и отберем наше небесное жилище», — асуры стали карабкаться вверх по склону Горы Синеру, как муравьи по колонне. Лишь только Сакке донесли, что асуры лезут вверх, он тотчас выступил и погрузился в омывающий все живое Великий Океан и стал сражаться с врагом. В битве этой Сакка потерпел поражение и, теснимый асурами, в своей огромной — в целую сотню и еще полсотни йоджан длиной — летающей колеснице, прозывавшейся «Победоносная», пустился в полуденную сторону, оставляя одну за другой горные вершины, вздымавшиеся из просторов Южного Океана.

И вот, когда колесница Сакки с невиданной быстротой неслась над просторами Океана, она приблизилась к месту, где раскинулась шелковичная роща, и деревья, оказавшиеся на пути колесницы, срезаемые под корень, будто простые пальмы, валились и падали прямо в пучину Океана. А в гнездах, свитых на ветвях шелковичных деревьев, сидели птенцы пернатых Гаруд и, низвергаясь в пучину Океана, громко плакали и кричали. И спросил тогда Сакка у своего колесничего Матали: «Послушай, Матали, что это за шум? Что за плач, наполняющий сердце великой печалью?» И ответил ему на это Матали: «Государь, твоя колесница мчится с такой быстротой, что на пути своем низвергает в пучину Океана деревья шелковичной рощи со свитыми на их ветвях гнездами Гаруд, и птенцы Пернатых, охваченные страхом смерти, громко кричат и плачут». И повелел тогда Великосущный: «Друг Матали! Да прекратится страдание, причиняемое им мною! Да не свершим мы, домогаясь власти, злого дела, не допустим умерщвления живых существ! Уж лучше пожертвуем собственной жизнью и предадимся асурам во имя спасения этих птенцов! Поворачивай колесницу!» II, повелев так, Сакка спел стих:

О Матали! Пусть гнезда этой рощи избегнут пасти нашей колесницы.

Пожертвуем собой, но не оставим птенцов без гнезд — где им тогда селиться?

И, исполняя волю своего господина, колесничий Матали повернул колесницу и направил ее к обители богов по другой дороге. Асуры же при виде колесницы стали рассуждать: «Не иначе как прибыли сакки из иных Круговых Миров: только получив подкрепление, мог Сакка решиться повернуть колесницу». И в страхе перед неминуемой смертью асуры пустились наутек и так бежали до самой своей обители. Сакка же, окруженный сонмом жителей обоих небесных миров — его собственного и мира Брахмы, — вошел в обитель богов и расположился в центре небесного града. И в то же мгновение разверзлась твердь земная, и поднялся ввысь более чем на тысячу йоджан великолепный Дворец Победы, названный так оттого, что появился он в день победы Сакки над асурами. Сакка же, дабы асуры снова не надумали возвратиться, повелел расставить в пяти местах стражей. Вот как говорится об этом в стихах:

Два царства, разделенные навеки, — богов и асуров — неколебимы.

Их стережет и днем и ночью стража, и даже дух не прокрадется мимо.

Ураги-Змии и волхвы Кумбханды, Гаруды-змеееды а горной шири, Хмельные яккхи и еще Владыки Великие (числом они четыре).

И, распорядившись поставить стражей в пяти различных сферах, Сакка сделался единовластным повелителем богов и вкушал небесное блаженство, В ту пору Судхамма, исчерпавшая срок жизни на земле, возродилась на небе прислужницей Сакки. И за то, что в прежней жизни Судхамма пожертвовала конек для дома собраний, было для нее сооружено из небесных самоцветов здание собраний, названное «Судхамма»; и распростерлось это здание на целых пять сотен йоджан, и в нем на золотом помосте величиной с йоджану, держа в руке царский зонт небесно-белого цвета, и восседал Сакка, повелитель богов, верша свой справедливый суд над людьми и богами.

Читта, окончив свой земной срок, тоже возродилась на небе прислужницей Сакки. И за то, что в прежней жизни она разбила сад, был ей дарован сад небесный, прозванный Читталатавапа, — «Роща Прекрасноцветной Лианы». Возродилась на небе прислужницей Сакки и Нанда, когда кончился ее земной срок, и за то, что в прежней жизни вырыла она пруд, был ей дарован пруд и на небесах, называвшийся Нанда — «Радостный». Суджата же, не совершившая никаких благих дел в прошлой жизни, возродилась на земле цаплей, обитавшей в уединенной пещере в лесной глуши.

И вот, приметив, что нет Суджаты, Сакка помыслил: «Надо бы узнать, кем она возродилась?» И силой своего всеведения он вскорости обнаружил Суджату и, отправясь в тот лес, перенес ее в обитель богов. Он показал ей прекрасную небесную столицу, и дом божественных собраний «Судхамма», и сад «Читталатавана», и пруд «Нанда». И молвил затем Сакка: «Три другие мои жены в прежней жизни сотворили добро и поэтому возродились на небесах моими прислужницами, ты же не сотворила добра и потому возродилась на земле в облике птицы. Следуй же отныне велению долга». И, сказав так, Сакка наставил цаплю Суджату в пяти благородных установлениях, после чего снова отнес ее в лес и отпустил. С той поры цапля следовала пяти установлениям. Некоторое время спустя Сакка решил проверить нравственную твердость Суджаты: оборотился рыбой и явился лежащим прямо перед цаплей — Суджатой. Подумав, что рыба мертва, цапля схватила ее за голову, но тут рыба вильнула хвостом, и цапля, помыслив: «Она, кажется, еще жива!» — тотчас выпустила рыбу из клюва. Сакка тогда уверился в твердости Суджаты, похвалил ее и, сказав, что, следуя пяти установлениям, она сумеет быть стойкой, воротился на небеса.

С концом отпущенного ей срока Суджата вновь родилась на земле в семействе горшечника из Бенареса. Помыслив: «Кем же она теперь возродилась?» — Сакка силой своего всеведения тотчас обнаружил Суджату и явился на деревенскую площадь в облике старика с тележкой, наполненной золотыми огурцами. Сидя на земле возле тележки, старик зазывал покупателей: «Купите огурцы! Купите огурцы!» Люди подходили и говорили: «Продай нам огурцов, любезный», — но Сакка отвечал: «Дам только тем, кто следует установлениям. Следуете вы установлениям?» — «Что такое? — удивлялись крестьяне. — Не знаем мы никаких «установлений», продай нам огурцов». «Нет, — говорил им Сакка, – за деньги я ничего не даю, но даром отдам их тому, кто следует установлениям». «Вот глупец!» — восклицали с досадой люди и проходили мимо. Суджата же, прознав о том, помыслила: «Не для меня ли доставлены сюда эти огурцы?» Она явилась к торговцу и попросила: «Продай мне, любезный!» «А ты следуешь установлениям?» — спросил ее торговец. «Следую», — отвечала Суджата. «Что ж, для тебя я и принес огурцы!» — вскричал торговец и, оставив тележку с золотыми огурцами у дверей дома Суджаты, исчез из виду.

Суджата до конца дней своих твердо следовала пяти установлениям и в новой жизни возродилась дочерью повелителя асуров Вепачнтти, а за нравственную стойкость в прежних рождениях была ей дарована великая красота. Когда пришла пора выдавать се замуж, царь Вепачитти распорядился: «Пусть моя дочь сама найдет себе мужа по сердцу», — и он велел всем асурам собраться для брачного состязания. Сакка же как раз тогда помыслил: «Где-то ныне возродилась Суджата?» — и силой всеведения тотчас ее обнаружил. «Уж если Суджате суждено самой выбрать себе мужа, пусть выберет меня», — решил он и, оборотясь асуром, явился в собрание. Ввели разряженную Суджату, усадили ее на почетное место и сказали: «Кто тебе по сердцу, того и выбирай в мужья!» Суджата вгляделась в собравшихся, приметила Сакку и, повинуясь силе любовного чувства, укрепившегося в ней еще в прежних рождениях, воскликнула: «Вот кого я хочу в мужья!» Взяв Суджату в жены, Сакка перенес ее в небесную столицу и поставил старшей над двадцатью пятью коти небесных танцовщиц. И жил так Сакка до конца положенного ему срока, а по истечении срока перешел в иное рождение в согласии с накопленными заслугами».

Заканчивая это наставление в дхамме, Учитель вновь выбранил монаха и сказал: «В былые времена, братия, мудрые, кои правили царством небесным, готовы были пожертвовать даже жизнью ради спасения живых тварей, ты же, бхиккху, посвятил себя столь справедливому вероучению, а пьешь не-отцеженную воду, которая кишит живыми тварями». И, связав воедино стих и прозу, прошлое и настоящее, Учитель так истолковал джатаку: «Колесничим Матали в ту пору был Ананда, Саккой же я сам».

(Перевод Б. Захарьина