Сопа Ринпоче
Материал из Buddha World.
Лама Сопа Ринпоче, духовный руководитель Фонда поддержания Махаянской традиции (FPMT), считается перерождением ламы из Лаудо — Кунсанга Еше.
С того времени, как он начал ползать, Сопа Ринпоче проводил большую часть своего времени в попытках вскарабкаться на обрывистую тропу, ведущую к пещере этого почившего ламы — Кунсанг Еше, ламы из Лаудо. Его семья была вынуждена удерживать его силой от опасной дороги, по которой он собирался пуститься в путь, и заставлять его насильно возвращаться домой. В итоге, когда он стал больше и начал говорить, он заявил, что та пещера его и что он — перерождение ламы из Лаудо. Затем он стал настаивать, что единственно, чего он хочет, — это вести созерцательную жизнь в пещере.
Лама Сопа вспоминает о своих играх: «Когда я был совсем маленьким, моим другом был мальчик, который не мог говорить. Он и я любили играть в игры, включающие в себя ритуалы. Возле нашего дома была большая скала с вырезанными на ней мантрами. Я сидел, немного взобравшись на неё, и изображал, что я даю посвящения, в то время, как другие мальчики должны были пытаться их получать. Я не знал никаких молитв, поэтому я просто сидел немного выше их на скале, создавал некоторый шум и изображал, будто молюсь (на самом деле, я и сейчас молюсь как-то вроде этого).
Ещё мы изображали, что делаем пуджи. Некоторые мальчики подражали звукам цимбал, в то время как другие выступали как благотворители. Мы смешивали землю и воду на маленьком плоском камне и благотворители раздавали это как еду другим мальчикам».
Когда он был четырёх или пяти лет, его заявление о том, что он — лама-перерожденец, стало предметом публичной проверки со стороны Нгаванга Самдэна, ламы-созерцателя из традиции Ньингма, который жил поблизости. Когда маленький мальчик смог неоднократно отождествить вещи, принадлежавшие ламе из Лаудо, и прошёл другие серьёзные проверки, он был официально провозглашён подлинным перерожденцем и получил полную передачу традиции Ньингма. Позднее он должен был получить тантрические посвящения этой традиции от главного ламы монастыря Тхами, известного под именем Ламы-дедушки (Гага-лама).
Сопа Ринпоче начал своё образование в Соло Кхумбу в традиционной тибетской манере — с алфавита. Одной из первых книг, которые он читал, была биография Миларепы, прославленного поэта и йогина XI в. Эта книга зажгла в нём великое желание стать как Миларепа и обучаться под началом такого обладающего высокими постижениями Учителя, как Марпа, коренной Учитель Миларепы. Позже, в Па-ри, в Тибете лама Сопа Ринпоче, тогда ещё маленький мальчик, встретил высокого монаха, который был управителем одного из монастырей, принадлежавших геше Домо. Лама Сопа говорит: «Должно быть, по причине какой-то прошлой кармы он сразу же спросил меня: „Ты хочешь быть моим учеником?” Я сказал: „Да, хорошо”. Я спросил его: „Вы можете быть, как Марпа?” И он ответил: „Да”».
Лама Сопа также услышал о монастыре Миндолинг в Тибете, прославленном центре сохранения и передачи всех учений и посвящений Ньингма, и сильно захотел отправиться туда продолжать своё духовное обучение. Дядя посадил Ринпоче на спину и так отправился в паломничество в Тибет и, когда он прибыл на север Сиккима в монастырь Дунгкар Домо Геше Ринпоче, он заявил дяде, что не собирается возвращаться с ним вместе домой. Он больше хотел остаться в этом монастыре и посвятить свою жизнь изучению и практике дхармы. Дядя очень расстроился, поскольку юный Ринпоче был на его ответственности, но когда правитель этой области принял решение, что желание мальчика надо уважать, ему ничего не оставалось делать, кроме как вернуться в Непал с пустыми руками.
Монахи в Дунгкаре не имели никаких оснований верить, что этот маленький мальчик из глуши Непала — лама-перерожденец, но после консультаций с защитником–охранителем Учения его претензии были подтверждены. Тогда ему стали предоставлять питание, избавленное от пищи, считавшейся нечистой.
Лама Сопа рассказывает: «Я провел три года в Пари, проделывая пуджи в домах людей ежедневно, и я принял там обеты монаха-гецула (неполного монашеского посвящения) в монастыре Домо Геше Ринпоче, который считается воплощением ламы Цонкапы. До этого я не был монахом. Я видел много монастырей, но как-то по своей карме я стал монахом только в том гелугпинском монастыре.
В марте 1959 г. китайские коммунисты захватили Тибет, но, поскольку эта область прилегает близко к Индии, там не возникло незамедлительной опасности. Позже в тот год мне дали наставление проделать свой первый затвор — по йоге почитания Учителя относительно ламы Цонкапы в близлежащем монастыре, называемом Пэма Чойлинг, отделении монастыря Домо Геше. Я ничего не знал тогда о медитации, я просто повторял молитвы и некоторые мантры. Я думаю, что завершил свои обязательства по затвору, но не знаю, как я его проделал или какие мантры я насчитывал.
В конце 1959 г., когда опасность была очевидна, мы решили бежать в Индию. Онажды мы услышали, что китайцы появятся в Пэма Чойлинге через два дня. Той же ночью втайне мы ушли. На границе были пастухи, и, если бы они увидели нас, было бы трудно бежать, поскольку, как мы слышали, некоторые из них были соглядатаями, но, даже хотя их собаки залаяли, пастухи не вышли из своих палаток.
Наконец мы достигли Индии. Мы отправились в Букса Дуар, на севере, где индийское правительтво размещало монахов из Сера, Гандэна и Депунга (трёх крупнейших гелугпинских монастырей Тибета), которые хотели продолжать своё обучение, вместе с монахами из других школ. Все четыре школы были помещены вместе в одном и том же месте. Во времена британцев Букса использовался как концентрационный лагерь, и Махатма Ганди, так же, как и Джавахарлал Неру отбывали там заключение. То место, где отбывал заключение Махатма Ганди, превратилось в женский монастырь, а то, где Неру, — стало молитвенным залом монастыря Сера.
Поскольку здесь было отделение монастыря Домо геше в Даржелинге, моим планом было отправиться туда. Однако глава полиции в Букса послал всех других монахов из моей группы в Даржелинг, а меня по какой-то причине задержал. Он сказал, что ещё один монах должен остаться со мной в Буксе. И поскольку этот полицейский не разрешил мне ехать в Даржелинг, я стал обучаться там, в Буксе. Я не знаю, почему он задержал меня, не дав уехать в Даржелинг, — во всяком случае, не потому, что он получил за это взятку.
В Буксе я, как и многие другие монахи, подхватил туберкулёз из-за плохих условий и климата. Меня пригласила в Дели вторая британская монахиня по имени Фреда Беди (первая английская монахиня умерла в Даржелинге). Она приезжала в Буксу, где все монахи жили вместе, и навещала специально всех лам-перерожденцев. Она пригласила многих лам-перерожденцев в школу, которую начала вести на английском языке. Так же там преподавали хинди, но я думаю, её главной целью было обучать их английскому.
Шесть месяцев я провел в Дели, и в это время у меня развился туберкулёз. Сначала я заболел оспой и должен был провести пятнадцать дней в специальной осповой больнице далеко от школы. Когда я вернулся, у меня был уже туберкулёз и теперь отправился в туберкулезную больницу. Три дня я плакал в этой больнице. Почему я плакал — это из-за невозможности изучать английский. В это время у меня появилась великое желание выучить английский, поэтому я плакал и ни с кем не разговаривал, даже с индийскими мальчиками, лежавшими в той же палате.
Когда мне стало получше, я вернулся в Буксу и продолжил там своё обучение. Немного я занимался дебатами, но больше это было игрой. Думаю, я больше всего времени проводил в изучении английского, но бесполезным образом, поскольку я старался собрать и выучить английские слова так, как мы заучиваем тибетские тексты. Однажды я задумал выучить целый словарь наизусть. Тибетский метод обучения включает большую долю заучивания наизусть, поэтому я верил, что если я выучу множество слов, всё образуется. Я не знал, что нужно обращать внимание на акцент и тренироваться в разговоре.
В любом случае, там в Буксе не было возможности практиковаться в английском, кроме того, чтобы употреблять несколько слов при встрече с индийскими чиновниками. Я много учил наизусть, много слов из различных книг, и все журналы Time. Я забывал и снова их разучивал, забывал и снова учил, забывал и снова учил — точно так же, как и тибетские тексты. Я провел массу времени за этим, но без толку — таким путём английский было не выучить.
Геше Рабтэн Римпоче, мой учитель в Буксе, ответственен за всё, что только касается моего интереса к медитации с того времени по сей день. И именно благодаря доброте геше Рабтэна я понял, кто является моим коренным учителем (Кьябчже Тричжанг Ринпоче). Геше Рабтэн наставлял меня в медитации по пустоте и умиротворению ума (однонаправленном сосредоточении) и, даже хотя я был ещё мал, я заинтересовался этим. Может быть, сказалось некоторое впечатление, оставшееся с прошлой жизни.
Через чекоторое время, однако, геше Рабтэн оказался очень занят, и он отослал меня к другому учителю из Кама по имени Еше. От этого учителя я получил передачу различных медитаций и визуализаций, включая йогу почитания Учителя — ламы Цонкапы. Позже этот учитель решил вести другой образ жизни, — он покинул Буксу и стал странствовать, живя в разных местах Индии.
В моём классе был монах по имени Чомпэл — на протяжении многих лет он был в Копане поваром. Со многими тибетскими монахами он получал учения от ламы Тубтэн Еше. На этом этапе я получал учение только от геше Рабтэна и только тогда, когда он не был занят, поскольку он должен был преподавать много текстов в различных классах.
Чомпэл обычно был лидером в моём классе, и он постоянно подталкивал меня к тому, чтобы пойти получать учения от ламы Еше. Он, бывало, выходил на улицу погулять для отдыха, и однажды мы отправились гулять за пределы нашего лагеря по направлению к дому ламы. Но у меня не было с собой подношений. Когда мы подошли к манговому дереву, где было много подстилок для сидения, я сказал: „Я хочу вернуться”. Но он настаивал, и я прошёл ещё немного. Затем я снова останавливался и говорил: „Нет, я не хочу идти”. Но он продолжал меня подталкивать. Был ещё довольно далеко до того места, где лама Еше жил на горе, примерно полчаса или час ходьбы.
Даже когда мы подошли к дому, я хотел вернуться назад, частично из-за того, что не принёс с собой подношений. Когда вы впервые устанавливаете контакт с Учителем, крайне важно сделать правильно подношения. Чомпэл принес чашу с небольшим количеством риса и несколькими рупиями, вместе с очень жалким, старым церемониальным шарфом. Он пошёл первым спросить, примет ли лама Еше меня. Мне кажется, лама Еше спросил: „Получили ли вы разрешение от геше Рабтэна?”, и он ответил: „Да”.
В первый день я сидел на той же кровати, что и лама Еше, из-за моего звания „перерожденец”, а другие сидели на полу. Учение было о причине и результате. Я не понимал ничего вообще — думаю, потому, что я пришел с плохой мотивацией. Я думал: „Почему бы ламе Еше не говорить немножко помедленней?” Хотя другие могли понимать, я не мог.
Затем на второй день я смог понимать немножечко получше. Я думаю, это благодаря тому, что лама Еше руководил мною во многих жизнях. Даже хотя у меня не было большого желания, но была большая сила — карма — между ламой Еше и мною: между нами, несомненно, был контакт в прошлых жизнях. Он не только помогал мне и руководил мною в этой жизни, но он посеял семена в мой ум ещё и во многих прошлых жизнях. Ясно, что всё счастье прошлого, настоящего и будущего обусловлено духовным Учителем».
„Лама Еше был мне больше, чем отец, больше, чем мать”,— говорит Ринпоче,— „Лама заботился обо мне, словно птица, вскармливающая птенцов из собственного клюва”.
Они встретили своего первого западного ученика в Дарджилинге в 1965 году, когда Ринпоче выздоравливал от туберкулёза. Американская гражданка, Зина Рачевски, была дочерью князя Романова, бежавшего во Францию во время русской революции. Она начала получать наставления от ламы Еше, а Ринпоче переводил их для неё на английский, который он недавно выучил. В 1968 году вместе с Зиной, теперь уже посвящённой в монахини, они переехали в Непал.
Ламы приняли приглашения своих учеников и впервые посетили Запад в 1974 году. За последние десятилетия эти два ламы оказали на западный мир значительное влияние, привлекая тысячи учеников силой своих наставлений, безустанным состраданием и обширной деятельностью на благо других. Основанный ими ФПМТ — Фонд поддержания Махаянской традиции стал одним из самых влиятельных буддийских международных объединений.
English
