Джатака о пустыне

Материал из Buddha World.

Словами: «Пустыни плоть усердно рассекая...» – Всеблагой – он жил тогда в Саваттхи – начал свое наставление в дхамме. Заговорил же он об одном непочтительном бхиккху.

Когда Татхагата жил в Саваттхи, в рощу Джетавану явился некий юноша из почтенного семейства. Внимая урокам Учителя, толковавшего дхамму, он очистился сердцем, постиг, что скверна – источник всех страстей, и стал монахом. За пять лет монашества, перед посвящением в высший сан, юноша глубоко изучил оба свода Законов и преуспел в созерцании. С помощью Учителя он вступил на избранный им самим путь сосредоточенного размышления. Отправясь в лес, юноша провел там три месяца, время дождей, однако так и не сумел ни обрести мгновенного озарения, ни достичь необходимой силы сосредоточения.

И подумал тогда он:

«Учитель говорил о четырех разрядах людей. Я, следует полагать, отношусь к последнему, к тем, кому открыта лишь сторона внешняя. Оттого, видимо, в этом моем существовании нет мне Пути и нет Плода. Какой же толк в моем отшельничестве? Не лучше ли мне отправиться к Учителю? Будучи подле него, я смогу радовать свой взор зримой красотой тела Пробужденного и услаждать слух его наставлениями в дхамме».

Порешив так, юноша воротился в Джетавану, и сказали ему тогда другие ученики:

«О достойный! Учитель благословил тебя на путь сосредоточенного размышления, однако, повинуясь правилам скитальческой жизни, ты покинул обитель. Ныне же, воротясь, ты наслаждаешься общением с ним. Неужто же ты преуспел в своем подвиге и стал арахатом, избавившимся от перерождений?» Юноша ответил им: «О достойные! Нет мне в этом существовании ни Пути, ни Плода. Отчаявшись достигнуть вершины подвижничества, я ослабел в усердии своем и поэтому воротился к вам». «Неподобающее ты содеял, о почтенный, – сказали ему монахи. – Выслушал поучения стойкого во всех своих помыслах и деяниях Учителя, а сам явил недостаточное усердие». И они решили отвести его к Татхагате.

Все вместе они отправились к Учителю, который спросил их: «Чем провинился этот бхиккху, братия? Ведь вы привели его сюда против его воли». «Почтенный, этот бхиккху принял обет монашества, следуя справедливейшему из всех учений, – ответили монахи, – но, вкусив от праведной скитальческой жизни, ослаб в усердии и воротился в обитель». Учитель обратился к юноше: «Верно ли, что ты, бхиккху, оказался недостаточно усерден?» «Верно, почтенный», – подтвердил монах. «Как же ты, бхиккху, – молвил тогда Учитель, – стал монахом, преданным столь замечательному учению, а сам не выказал умения довольствоваться малым, черпать удовлетворение и радость в скитальческой жизни и к тому же еще явил недостаток усердия? А ведь прежде ты был тверд в мыслях и деяниях своих. Не единственно ли твоими усилиями была добыта влага в пустыне и напоены скот и люди? Отчего же ты ослаб в усердии?» От этих слов Учителя бхиккху приободрился и воспрянул духом. Все монахи принялись тогда упрашивать Достославного: «Почтенный, нам известно только, что этот бхиккху явил недостаточное усердие, но что в прежнем его существовании единственно благодаря его усилиям напоены были люди и скот в пустыне – это ведомо одному лишь тебе, о Всезнающий. Приобщи же и нас к тому, что тебе известно». «Хорошо, братья, слушайте», – сказал им Учитель и, поведав монахам о случившемся, открыл смысл события, происшедшего в прежней жизни и поэтому утраченного их памятью.

«Во времена былые, когда на престоле царства Каси, в его столице Бенаресе, восседал Брахмадатта, Бодхисатта родился в семье старшины торговцев. Когда он вырос, то и сам стал старшиной торгового обоза и начал ездить по стране с пятью сотнями повозок. Однажды судьба завела их обоз в пустыню протяжением в целых шестьдесят йоджан. Песок в этой пустыне был столь мелок, что его невозможно было удержать в горсти, с восходом же солнца он раскалялся и, подобно пылающим углям, обжигал ступни путников. Поэтому обозы, которые везли топливо, масло, рис и прочие припасы, обычно передвигались только по ночам. На рассвете же повозки ставили в круг, торговцы и их слуги сооружали навес и, наспех перекусив, проводили остаток дня в тени. На закате они ужинали и, дождавшись, пока земля остынет, закладывали повозки и снова выступали в путь. Передвижение их было подобно странствию по морским волнам. Среди них был человек, которого называли «кормчим пустыни». Зная расположение планет, он выбирал путь для обоза. Таким же способом решил переправиться через пустыню и сын торгового старшины.

Когда его обоз прошел шестьдесят без одной йоджан, сын старшины подумал, что конец пути близок, и повелел выбросить после ужина все оставшееся топливо и вылить всю оставшуюся воду. Заложив повозки, они выступили в путь. Кормчий ехал в передней повозке, на удобном сиденье, и направлял обоз по звездам. В конце концов его сморил сон, и он не заметил, как быки повернули вспять.

Пробудился кормчий перед самым рассветом и, едва взглянув на небо, возопил:

«Поворачивайте! Поворачивайте повозки!» Тем временем взошло солнце. Люди увидели, что они вернулись на прежнюю стоянку, и принялись горестно восклицать: «У нас не осталось ни воды, ни топлива, все мы теперь погибнем». Они поставили повозки в круг, выпрягли быков и возвели навес. Затем все залезли под повозки, где и лежали, предаваясь отчаянию. «Если и я ослабну в усердии, все погибнут», – подумал Бодхисатта. Время было еще раннее, стояла прохлада, и он бродил по пустыне, пока не увидел места, поросшего травой и кустарником. Решив, что там должна быть вода, он велел принести заступ и рыть землю. На глубине в шесть десятков локтей копавшие натолкнулись на камень и тотчас же прекратили работу. Бодхисатта угадал, что под камнем должна быть вода, спустился в выкопанный колодец и приложил ухо к камню. Услышав журчание, Бодхисатта поднялся наверх и сказал самому младшему в караване: «Друг мой, если и ты не будешь тверд в усердии, все мы погибнем. Яви же упорство, возьми это железное рубило, спустись в колодец и что есть мочи бей по камню».

Вняв речам Бодхисатты, юноша исполнился усердия. Все стояли с опущенными руками, лишь он один спустился в колодец и принялся долбить камень. Камень под его ударами треснул, и сквозь трещину устремилась вверх струя воды высотой с пальму. Все вдосталь напились и омыли тела свои. Затем, изрубив для костра запасные тележные оси, упряжь и всякое избыточное снаряжение, сварили рис, насытились сами и накормили быков. Когда же солнце зашло, они привязали близ колодца кусок ткани и направились в ту сторону, куда им было надобно. Там они продали свои товары, выручив вдвое и вчетверо против того, что было уплачено, и разошлись по домам. С истечением же отпущенного срока каждый из торговцев окончил свой жизненный путь и перешел в иное рождение в соответствии с накопленными заслугами. Такова же была и судьба Бодхисатты, который прожил жизнь, раздавая милостыню и совершая другие добрые поступки».

Заканчивая свое наставление в дхамме, Просветленный – теперь уже он был и Пробужденным – спел такой стих:

Пустыни плоть усердно рассекая,

искатель обретает в недрах влагу, –

Так и святой, исполненный усердья,

покой души пусть обретет ко благу.

Разъясняя смысл своего рассказа, Учитель открыл слушателям Четыре Благородные Истины, которые помогли бхиккху, ослабшему в усердии, утвердиться в арахатстве.

Поведав обо всем и слив воедино стих и прозу, Учитель истолковал джатаку, так связав перерождения: «Юношей, который благодаря своему усердию расколол камень и напоил народ, был этот бхиккху, выказавший ныне недостаток усердия, торговцами были ученики Пробужденного, сыном же торгового старшины – я сам».

Перевод Б. Захарьина